Из-за радикальной смены пола всех действующих лиц в новой постановке, описать канву комедии о том, как своенравная и острая на язычок девушка проходит «воспитание» в доме канонично патриархального муженька, и обретает гармонию в послушании, становится непростой задачей. Вместо дочери — сын, вместо отца — мать, вместо мужа — жена… Режиссёр переворачивает сюжет Барда с ног на голову, и помещает энергичную историю о запутанных путях любви в мир победившего матриархата, чтобы по-новому взглянуть на проблемы гендерной иерархии и власти. Совершенно очевидно, что в современном мире #metoo и феминизма невозможно ставить в традиционном ключе пьесу о том, как хитроумный мужчина при полном одобрении автора и зрителей «укрощает» целиком зависимую то от семьи, то от мужа, то от общества в целом девушку, которая посмела побыть какое-то время сама собой. Поэтому, вместо того, чтобы, например, показать весь ужас положения бесправной женщины в стиле «Рассказа служанки», режиссёр Джастин Одиберт делает ещё один шаг дальше и усиливает эффект абсурда, перенося все возможные нарушения прав человека на мужчин. Неудивительно, ведь он вдохновлялся другой мощной антиутопией о власти женщин — «Силой» Наоми Олдерман. В мире новой постановки «Укрощения строптивой» в руках у женщин — власть, а мужчины — декоративный элемент, от которого требуется лишь украшать быт, хранить девственность для удачного брака и быть бесконечно покорными. «Во время репетиций, — рассказывает Джастин, — было интересно наблюдать за тем, как актёрами и сторонними наблюдателями ощущается ситуация, когда мать фактически продаёт двух своих сыновей с аукциона (в отличие от сюжета Шекспира, когда то же делает отец с дочерями). Мы почему-то не шокированы традиционной версией, но когда мы видим, что творит мать с сыновьями, это вызывает возмущение. Я хотел посмотреть, каково это, когда мужской голос перестает иметь значение». Ключевые женские персонажи, сестры Катарина и Бьянка, стали мужчинами, их играют Джозеф Аркли и Джеймс Куни; Петруччо и Гремио превратились в женщин в исполнении Клэр Прайс и Софи Стентон. Соответственно, сменили пол и родители молодых героев, вокруг которых вертится сюжет. Но Джастину оказалось мало и этого: он намеренно не стал переносить историю Шекспира в условную современность, а сохранил елизаветинские костюмы во всей их избыточной роскоши (легендарный костюмерный цех Королевской шекспировской компании превзошёл себя). При этом наряды сильного пола (то есть женские) выглядят значительно богаче, внушительнее, и даже корсеты скорее напоминают доспехи и символ статуса (что логично, пол то сильный), в то время как мужчины одеты легко и изящно, и больше склонны к обильному использованию косметики. Сохранив елизаветинский колорит, режиссёр не преминул воспользоваться возможностью утрировать и дикие для современного взгляда условности XVI века: только у него не женщины не смеют смотреть прямо в глаза мужчинам при разговоре и покорно позволяют целовать себе руку, а мужчины. Музыка Рут Чэн подхватывает исторический бэкграунд и элегантно сочетает в себе пышное барокко и энергичные электрические обертоны в стиле Eurythmics, в кульминации становясь настоящим ренессансом рока. Всё это в совокупности создает непередаваемый эффект: «Да что за абсурд, как так можно обращаться с мужчинами? Их-то за что?!» — может захотеть воскликнуть возмущённый зритель. Но если сидящие в зале вдруг начнут ёрзать, почувствовав дискомфорт и поймав себя на подобных мыслях, значит, режиссёр и команда RSC добились своего. Полезно посмотреть в зеркало, которым, по заветам Гамлета, должен быть театр, и задуматься о том, каково даже в XXI веке приходится тем, кто по-прежнему ущемлён в правах. К счастью, Королевская шекспировская труппа, с обычной чуткостью к шекспировскому тексту, не перегибает палку в навязывании повестки дня. В конце концов, пьеса — о любви, которая преодолевает все преграды и предрассудки, и делает людей по-настоящему равными.